Цитаты из книги «Вино из одуванчиков»
Эта книга в списках
«- Дело было в феврале: валил снег, а я подставил коробок, - Том хихикнул, - поймал одну снежинку побольше и - раз! - захлопнул, скорей побежал домой и сунул в холодильник!»
«Словно огромный зрачок исполинского глаза, который тоже только что раскрылся и изумленно приглядывается, на него в упор смотрел весь мир.»
«Вино из одуванчиков - пойманное и закупоренное в бутылки лето.»
Мне нравится10
«И теперь, когда Дуглас знал, по-настоящему знал, что он живой, что он затем и ходит по земле, чтобы видеть и ощущать мир, он понял ещё одно: надо частицу всего, что он узнал, частицу этого особенного дня - дня сбора одуванчиков - тоже закупорить и сохранить...»
«...это лето непременно будет летом нежданных чудес, и надо все их сберечь и где-то отложить для себя, чтобы после, в любой час, когда вздумаешь, пробраться на цыпочках во влажный сумрак и... протянуть руку»
Мне нравится11
«...хочешь посмотреть на две самые главные вещи - как живет человек и как живет природа?... »
«Из года в год человек похищает что-то у природы, а природа вновь берет свое, и никогда город по-настоящему, до конца, не побеждает, вечно ему грозит безмолвная опасность; он вооружился косилкой и тяпкой, огромными ножницами, он подрезает кусты и опрыскивает ядом вредных букашек и гусениц, он упрямо плывет вперед, пока ему велит цивилизация, но каждый дом того и гляди захлестнут зеленые волны и схоронят навеки, а когда-нибудь с лица земли исчезнет последний человек и его косилки и садовые лопаты, изъеденные ржавчиной, рассыплются в прах.»
«Она была из тех женщин,у кого в руках всегда увидишь метлу, или пыльную тряпку, или мочалку, или поварешку... Неугомонные руки ее не знали устали - весь день они утоляли чью-то боль, что-то разглаживали, что-то придерживали, сажали семена в черную землю, укрывали то яблоки, запеченные в тесте, то жаркое, то детей, разметавшихся во сне. Она опускала шторы, гасила свечи, поворачивала выключатели и...старела.»
«- Что-то я ещё хотела... - пробормотала прабабушка, оглядываясь. - Что-то я хотела... Ах, да! - Она молча обошла весь дом, без всякого шума и суматохи поднялась на три лестничных пролета вверх, вошла в свою комнату, легла под прохладные белые простыни и начала умирать.»
«Когда в кинозале в который уже раз ты видишь всё тот же сеанс, самое лучшее - тихонько встать со стула и пойти прямиком к выходу, и не стоит оглядываться, и ни о чем не надо жалеть. Вот я и ухожу, пока я всё ещё счастлива и жизнь мне еще не наскучила.»
«Это - час великих свершений, если подвернется случай...»
«- Никогда не позволяй никому крыть крышу, если это не доставляет ему удовольствия. Как придет апрель, оглянись вокруг и спроси: "Кто хочет чинить крышу?" И если кто-нибудь обрадуется, заулыбается, он-то тебе и нужен.»
«Главное - не та я, что лежит сейчас тут, как ворочающая языком мумия,а та, что сидит на краю кровати и смотрит на меня, и та, что сейчас внизу готовит ужин, и та, что возится в гараже с машиной или читает книгу в библиотеке. Всё это - частицы меня, они-то и есть самые главные. И я сегодня вовсе не умираю. Никто никогда не умирает, если у него есть дети и внуки. »
«... часовым убитым не встать ото сна... »
«Ведь если бежишь, время точно бежит с тобой.»
«- Я живой. ... Но что толку? »
«... голоса уплывают и льются в грядущие годы... »
«Но бесконечными ночами, прислушиваясь к темноте, он то решал, что конец близок, то - что это только начало...»
«Так вот оно что! Значит, это участь всех людей, каждый человек для себя - один-единственный на свете. Один-единственный, сам по себе среди великого множества других людей, и всегда боится. Вот как сейчас. Ну закричишь, станешь звать на помощь - кому какое дело?»
«... мелкие радости куда важнее крупных.»
«Сейчас мелочи кажутся вам скучными, но, может, вы просто еще не знаете им цены, не умеете находить в них вкус? »
«... перед каждым стоит своя, только своя задача, и каждый должен сам её решить. Ты совсем один, пойми это раз и навсегда. »
«На свете миллион таких городишек. И в каждом так же темно, так же одиноко, каждый так же от всего отрешен, в каждом — свои ужасы и свои тайны. Пронзительные, заунывные звуки скрипки — вот музыка этих городишек без света, но со множеством теней. А какое необъятное, непомерное одиночество! ... Жизнь в этих городишках по ночам оборачивается леденящим ужасом: разуму, семье, детям, счастью со всех сторон грозит чудище, имя которому Смерть.»
«Закатом хорошо любоваться минуту, ну две. А потом хочется чего-нибудь другого. Уж так устроен человек. ... Мы потому и люби закат, что он бывает только один раз в день.»
«В конце концов, что минуло, того больше нет и никогда не будет. Человек живет сегодня. Может, она и была когда-то девочкой, но теперь это уже все равно. Детство миновало, и его больше не вернуть.»
«Все это уже не принадлежит тебе. Оно принадлежало той, другой тебе, и это было так давно.»
«Дорогая, ты никак не можешь понять, что время не стоит на месте. Ты всегда хочешь оставаться такой, какой была прежде, а это невозможно: ведь сегодня ты уже не та. Ну зачем ты бережешь эти старые билеты и театральные программы? Ты потом будешь только огорчаться, глядя на них. Выкинь-ка их лучше вон. »
«Как бы ты ни старалась оставаться прежней, ты все равно будешь только такой, какая ты сейчас, сегодня. Время гипнотизирует людей. В девять лет человеку кажется, что ему всегда было девять и всегда так и будет девять. В тридцать он уверен, что всю жизнь оставался на этой прекрасной грани зрелости. А когда ему минет семьдесят — ему всегда и навсегда семьдесят. Человек живет в настоящем, будь то молодое настоящее или старое настоящее; но иного он никогда не увидит и не узнает.»
«Будь тем, что ты есть, поставь крест на том, чем ты была ... Беречь всякое старье — только пытаться обмануть себя. ... Ты бережешь коконы, из которых уже вылетела бабочка ... Старые корсеты, в которые ты уже никогда не влезешь. Зачем же их беречь? Доказать, что ты была когда-то молода, невозможно. Фотографии? Нет, они лгут. Ведь ты уже не та, что на фотографиях. »
«Ты — только та, что здесь сейчас, сегодня, сегодняшняя ты. »
«Нужно вынуть все из сундуков и выбросить всякий хлам, пусть его забирает старьевщик. Все это уже не мое. Ничего нельзя сохранить навеки.»
« В войне вообще не выигрывают. Все только и делают, что проигрывают, и кто проиграет последним, просит мира. Я помню лишь вечные проигрыши, поражение и горечь, а хорошо было только одно — когда все кончилось. Вот конец — это, можно сказать, выигрыш ... »
«Есть только один-единственный способ хоть немного задержать время: надо смотреть на все вокруг, а самому ничего не делать! Таким способом можно день растянуть на три дня. Ясно: только смотри и ничего сам не делай.»
«Ноги — в теннисных туфлях, которые сейчас угомонились, словно он обут в тишину.»
«И если жить полной жизнью - значит умереть скорее, пусть так: предпочитаю умереть быстро, но сперва вкусить еще от жизни.»
«... большинство молодых людей до смерти пугаются, если видят, что у женщины в голове есть хоть какие-нибудь мысли. Наверно, вам не раз встречались очень умные женщины, которые весьма успешно скрывали от вас свой ум.»
«Доброта и ум - свойства старости. В двадцать женщине куда интересней быть бессердечной и легкомысленной.»
«Как поплачешь хорошенько, сразу кажется, будто опять утро и начинается новый день. ... Поплачешь всласть, и потом все хорошо.»
«В такие дни, как сегодня, мне кажется… что я буду один.»
«Некоторые люди слишком рано начинают печалиться... Кажется, и причины никакой нет, да они, видно, от роду такие. Уж очень все к сердцу принимают, и устают быстро, и слезы у них близко, и всякую беду помнят долго, вот и начинают печалиться с самых малых лет. Я-то знаю, я и сам такой. »
«Родители иногда забываю, как они сами были детьми»
«... вы можете получить все, что вам нужно, если только это вам и вправду нужно. »
«... то, что для одного - ненужный хлам, для другого - недоступная роскошь. »
«Здесь, в мире людей, можно отдать время, деньги, молитву - и ничего не получить взамен. »
«Когда звучит погребальный звон, пой и пляши, дурные мысли - вон! Пусть воет буря, дрожит земля, пляши и пой, тру-ля-ля, гоп-ля-ля.»
«Самое лучшее - тихонько встать со стула и пойти прямиком к выходу, и не стоит оглядываться, и ни о чем не надо жалеть.»
«Время-престранная штука, а жизнь - и еще того удивительней.»
«Утро было тихое, город, окутанный тьмой, мирно нежился в постели.
Пришло лето, и ветер был летний — теплое дыхание мира, неспешное и ленивое. Стоит лишь встать, высунуться в окошко, и тотчас поймешь: вот она начинается, настоящая свобода и жизнь, вот оно, первое утро лета.»
«Возьми лето в руку, налей лето в бокал — в самый крохотный, конечно, из какого только и сделаешь единственный терпкий глоток; поднеси его к губам — и по жилам твоим вместо лютой зимы побежит жаркое лето…»
«Возьми лето в руку, налей лето в бокал — в самый крохотный, конечно, из какого только и сделаешь единственный терпкий глоток; поднеси его к губам — и по жилам твоим вместо лютой зимы побежит жаркое лето…»
«И здесь проторенные или еще не проторенные тропы твердят: чтобы стать мужчинами, мальчишки должны странствовать, всегда, всю жизнь странствовать.»
«Если тебе что-нибудь нужно, добивайся сам...»
«Главные потрясения и повороты жизни — в чем они? — думал он сейчас, крутя педали велосипеда. Рождаешься на свет, растешь, стареешь, умираешь. Рождение от тебя не зависит. Но зрелость, старость, смерть — может быть, с этим можно что-нибудь сделать?»
«Когда человеку семнадцать, он знает все. Если ему двадцать семь и он по-прежнему знает все - значит, ему все еще семнадцать.»
«Как по-твоему, все люди знают… знают, что они… живые?»
« - Хорошо все-таки старикам - у них всегда такой вид, будто они все на свете знают. Но это лишь притворство и маска, как всякое другое притворство и всякая другая маска. Когда мы, старики, остаемся одни, мы подмигиваем друг другу и улыбаемся: дескать, как тебе нравится моя маска, мое притворство, моя уверенность? Разве жизнь - не игра? И ведь я недурно играю?»
« - Хотел бы повидать Стамбул, Порт-Саид, Найроби, Будапешт. Написать книгу. Очень много курить. Упасть со скалы, но на полдороге зацепиться за дерево. Хочу, чтобы где-нибудь в Марокко в меня раза три выстрелили в полночь в темном переулке. Хочу любить прекрасную женщину.»
«Когда человеку семнадцать, он знает все. Если ему двадцать семь и он по-прежнему знает все - значит, ему все еще семнадцать.
»
«Первое, что узнаешь в жизни,- это что ты дурак. Последнее, что узнаешь,- это что ты все тот же дурак.»
«Значит, можно вырасти и все равно не стать сильным? Значит, стать взрослым вовсе не утешение? Значит, в жизни нет убежища? Нет такой надежной цитадели, что стояла бы против надвигающихся ужасов ночи?»
«Есть же такие люди - все им надо знать: как устроен мир, как то, как се да как это... задумается такой - и падает с трапеции в цирке либо задохнется, потому что ему приспичило понять, как у него в горле мускулы работают.»
«- Это и есть счастье? - недоверчиво спросила она. - Какую же кнопку мне нажать, чтобы я стала рада и счастлива, всем довольна и весьма признательна?»
«Если вспомнить и сосчитать, что я делал за все эти десять лет, прямо тысячи миллионов получаются!»
«Точно огромный зрачок исполинского глаза, который тоже только что раскрылся и глядит в изумлении, на него в упор смотрел весь мир. И он понял: вот что нежданно пришло к нему, и теперь останется с ним, и уже никогда его не покинет.
Я ЖИВОЙ, - подумал он.»
«- Антилопы, - повторил Сэндерсон. - Газели...
Он нагнулся и поднял с пола брошенные зимние башмаки Дугласа, отяжелевшие от уже забытых дождей и давно растаявших снегов. Потом отошел в тень, подальше от слепящих лучей солнца, и нетороплива, мягко и легко ступая, направился назад, к цивилизации...»
«Взрослые и дети - два разных народа, вот почему они всегда воюют между собой. Смотрите, они совсем не такие, как мы. Смотрите, мы совсем не такие, как они. Разные народы - "и друг друга они не поймут".»
«- На свете пять миллиардов деревьев, и под каждым деревом лежит тень...»
«И в зрелые годы, когда счет ударам сердца идет уже на миллиарды, когда лежишь ночью в постели и только тревожный дух твой скитается по земле, эта машина утолит тревогу, и человек сможет мирно дремать вместе с палыми листьями, как засыпают осенью мальчишки, растянувшись на копне душистого сухого сена и безмятежно сливаясь с уходящим на покой миром...»
«Так вот оно что! Значит, это участь всех людей, каждый человек для себя - один-единственный на свете. Один-единственный, сам по себе среди великого множества других людей, и всегда боится.»
«Жизнь - это одиночество. Внезапное открытие обрушилось на Тома, как сокрушительный удар, и он задрожал.»
«Великая тишина пропитанных росой лесов и долин, и накатывающихся как прибой холмов, где собаки, задрав морды, воют на луну, вся собиралась, стекалась, стягивалась в одну точку, и в самом сердце тишины были они - мама и Том.»
«- Только две вещи я знаю наверняка, Дуг, - прошептал он.
- Какие?
- Одна - что ночью ужасно темно.
- А другая?
- Если мистер Ауфман когда-нибудь в самом деле построит Машину счастья, с оврагом ей все равно не совладать.»
«"Какая она должна быть, эта Машина счастья? - думал Лео. - Может, она должна умещаться в кармане? Или она должна тебя самого носить в кармане?"»
«- Это не поможет, - говорил мистер Бентли, попивая свой чай. - Как бы ты ни старалась оставаться прежней, ты все равно будешь только такой, какая ты сейчас, сегодня. <...> Человек всегда живет в настоящем, будь то молодое настоящее или старое настоящее; но иного он никогда не увидит и не узнает.»
«Фотографии? Нет, они лгут. Ведь ты уже не та, что на фотографиях.»
«- Сколько вам лет, миссис Бентли?
- Семьдесят два.
- А сколько вам было пятьдесят лет назад?
- Семьдесят два.
- И вы никогда не были молодая и никогда не носили лент и вот таких платьев?
- Никогда.
- А как вас зовут?
- Миссис Бентли.»
«В войне вообще не выигрывают, Чарли. Все только и делают, что проигрывают, и кто проигрывает последним, просит мира. Я помню лишь вечные проигрыши, поражение и горечь, а хорошо было только одно - когда все кончилось. Вот конец - это, можно сказать, выигрыш, Чарльз, но тут уж пушки ни при чем.»
«Что ни говори, автобус - это не трамвай! Он и шумит не так, рельсов у него нет, проводов нет, он и искры не разбрасывает, и рельсы песком не засыпает, да и цвет у него не такой, и звонка нет, и подножку он не опускает!»
«- Развозить школьников в автобусах! - презрительно фыркнул Чарли, шагая к обочине тротуара. - Тут уж в школу никак не удастся опоздать. Придет за тобой прямо к твоему крыльцу. В жизни никуда теперь не опоздаешь! Вот жуть, Дуг, ты только подумай!»
«- Да я в общем не за тебя стараюсь, - пояснил Дуглас. - Я больше насчет того, как бог управляет миром.
Том задумался.
- Ничего, Дуг, - сказал он наконец. - Он все-таки старается.»
«... и ты - последнее яблоко на яблоне, и ждешь, чтобы ветер медленно раскачал тебя и оторвал от твоей опоры в небе, и падаешь все вниз, вниз... И задолго до того, как упадешь в траву, уже забудешь, что было на свете дерево, другие яблоки, лето и зеленая трава под яблоней. Будешь падать во тьму...»
«Всякий город - Нью-Йорк, Чикаго - со всеми своими обитателями издали кажется просто выдумкой. <...> Всем нам трудно поверить, каждому трудно поверить, что все остальные существуют, потому что мы слишком далеко друг от друга.»
«Эта - с того дня, когда я открыл, что живу, подумал он. Почему же она ни капельки не ярче других?
А эта - с того дня, когда Джон Хаф упал с края земли и исчез. Почему же она не темнее остальных?»
«А как насчет света? Ведь если кто-то хоть раз что-то увидел, оно уже не может просто так исчезнуть без следа! Значит, где-то, если хорошенько поискать, - быть может, в истекающих медом пчелиных сотах, где свет прячется в янтарном соке, что собрали обремененные пыльцой пчелы, или в тридцати тысячах линз, которыми увенчана голова полуденной стрекозы, - удастся найти все цвета и зрелища мира. Или положить под микроскоп одну-единственную каплю вот этого вина из одуванчиков - и, может, заполыхает извержение Везувия, точно все фейерверки всех дней Четвертого июля. Этому придется поверить.
И все же... вот смотришь на эту бутылку - по номеру ясно, что она налита в тот самый день, когда полковник Фрилей споткнулся и упал на шесть футов под землю, - и, однако, в ней не разглядишь ни грана темного осадка, ни пятнышка пыли, летящей из-под копыт огромных буйволов, ни крошки серы из ружей, что палили в битве при Шайло...»
«Голос ее доносился откуда-то издалека, из недр старости и увядания, из-под праха засушенных цветов и давным-давно умерших бабочек.»
«- Том, скажи честно.
- Чего тебе?
- Бывает так, что все хорошо кончается?
- Бывает - в пьесках, которые показывают на утренниках по субботам.»
«И раз уж здесь не будет той частицы меня, которую для удобства называют прабабушкой, разные другие частицы, которые называются дядя Берт, и Лео, и Том, и Дуглас, и все остальные, должны меня заменить, и всякий пусть делает что сможет.»
«... никуда не денешься, пока, надо идти домой и дописать в блокноте последнюю строчку: КОГДА-НИБУДЬ Я, ДУГЛАС СПОЛДИНГ, ТОЖЕ ДОЛЖЕН УМЕРЕТЬ...»
«Днем ли, ночью ли, здесь слишком мало щелей, куда можно сунуть монетку, слишком мало попадает тебе в руки карт, по которым можно прочитать свою судьбу, и даже в тех, которые прочитаешь, почти никогда нет никакого смысла. Здесь, в мире людей, можно отдать время, деньги, молитву - и ничего не получить взамен.»
«... и только собаки в тени под деревьями слышали заунывное пение и слабо виляли хвостами.
- ... хлам...
Все тише и тише:
- ... хлам...
Еле слышно:
- ... хлам...
Все стихло.»
«- Он заболел, - сказал Том. - Он умирает!
- Ну-ну, не может этого быть, - сказал мистер Джонас и хмуро огляделся: вокруг был спокойный, надежный мир, и ничто в этот тихий день не напоминало о смерти.»
«Выдастся же такое лето - не везет человеку, да и только. То муравьи источили ему несколько комиксов, то новые теннисные туфли совсем заплесневели.»
«Конечно же, центр мироздания - кухня, ведь все остальное вращается вокруг нее; она-то и есть тот самый фундамент, на котором держится весь храм!»
«И вдруг лето кончилось.»
«- Не смотри. Может, это мираж!
- Нет, - в отчаянии простонал Том. - Это школа.»
«- Ведь не я создал мир. - Он на минуту задумался. - Хотя иногда мне кажется, что все это моих рук дело.»
«- У меня предчувствие, - сказал Дуглас.
- Какое?
- Следующий год будет еще больше, и дни будут ярче, и ночи длиннее и темнее, и еще люди умрут, и еще малыши родятся, а я буду в самой гуще всего этого.»
«А так хоть на улице и зима, то и дело на минуту переселяешься в лето; ну а когда бутылки опустеют, тут уж и лету конец - и тогда не о чем жалеть, и не остается вокруг никакого сентиментального хлама, о который спотыкаешься еще сорок лет.»
«Мне непременно надо испробовать все эти пути. Увидеть всё, что только можно. »
«Каждый особенный день жизни необходимо запечатать, чтобы откупорить его в январский день, когда валит снег, а солнце неделями напролет не выходит, и, может быть, какое-нибудь чудо, уже забытое, просится, чтобы его освежили в памяти.»
