Цитаты из книги «Хлеб с ветчиной»
«Рузвельт требовал, чтобы мы отправлялись на войну. Естественно, это обеспечивало ему место в книге мировой истории. Воюющие президенты обладают большей властью, а позже большим числом страниц.
»
«Мне нравилось быть пьяным. Я понял, что полюблю пьянство навсегда. Оно отвлекало от реальности, а если мне удастся отвлекаться от этой очевидности как можно чаще, возможно, я и спасусь от нее, не позволю вползти в меня.»
«Можно простить идиота за то, что он честно ведет себя как идиот и никого не пытается одурачить. Хуже обстоит дело с идиотами-мошенниками»
«Жизнь в колледже была стерильной. Здесь никогда не говорили, что ожидает нас в реальном мире. Они пичкали нас теорией, которая была совершенно бесполезна на улицах. Университетское образование могло лишь сделать личность непригодной для настоящей жизни. Книги только ослабляли нас. Когда человек оказывался в гуще жизни, ему требовались совсем другие знания, в отличие от тех, которыми были напичканы университетские библиотеки.»
«Я быстро начал разочаровываться в военном деле. Мои же братья по оружию рьяно начищали свои ботинки и с большим воодушевлением участвовали в учениях. Я не видел в этом никакого смысла. Просто из нас готовили свежее пушечное мясо.
»
«Зачем я пришел сюда? — думал я дальше. — Почему всегда приходится выбирать между плохим и ужасным?»
«— Сначала ты называешь меня мудаком, теперь дураком, я думал — мы друзья.
— Да, мы друзья. Просто я не считаю, что отправляясь на войну, ты идешь защищать себя.
— А я сколько тебя вижу, ты всегда пьешь. Это ты так себя защищаешь?
— На сегодня это лучший способ, который я знаю. Без выпивки я бы давно перерезал себе глотку.
»
«Я где-то читал, что если человек по-настоящему не верит или до конца не осознает то, за что ратует, у него получается это гораздо убедительней.»
«— Вы опоздали на тридцать минут.
— Да.
— Позволили бы вы себе такое опоздание, скажем, на свадьбу или похороны?
— Нет.
— Почему же нет, поясните, будьте любезны?
— Ну, если бы это были мои похороны, я бы просто обязан был находиться на месте. Если же это была моя свадьба, то можно считать ее моими похоронами.»
«К двадцати пяти годам большинство людей уже становились полными кретинами. Целая нация болванов, помешавшихся на своих автомобилях, жратве и потомстве.»
«
— Ты никогда не станешь писателем, если будешь отстраняться от действительности.
— О чем ты говоришь! Как раз этим и занимаются настоящие писатели!»
«Если существование Бога — правда, то значит религия дурачила людей или же собирала вокруг себя несусветных дураков. Ну, а если же все, что касается Бога, — фикция, то тогда эти глупцы выглядели еще более безрассудными.
»
«Мне нравилось, что меня держали за самого плохого. Быть гаденышем здорово. Любой может слыть хорошим, для этого не требуется много выдержки.»
«Да, внешне это был неприятный человек со шрамами на лице, но стоило приглядеться к нему – и становилось ясно, что он красив, – это было в его глазах: изящный стиль, неистовая отвага и безграничное одиночество.
»
«Уж так паскудно устроен мир. Куда бы вы ни посмотрели, всегда найдется кто-нибудь, кто готов вцепиться вам в глотку.»
«Всем приходится как-то приспосабливаться, искать определенную форму, чтобы существовать. Будь то обличие доктора, адвоката или солдата — большой роли не играет, что именно это будет. Просто, выбрав определенную форму, приходится идти в этом обличье до конца. Таковы правила: или вы умудряетесь вписаться в общую схему, или подохнете на улице.
»
«Сражаться с житейскими бедствиями и побеждать благодаря крепкому семейному тылу. Он свято верил в это. Возьмите семью, подмешайте в нее веру в Бога, приправьте ароматом чувства Родины, добавьте десятичасовой рабочий день и получите то, что нужно, — ячейку общества.»
«Одной из неудач Демократии является то, что большинство голосов обеспечивает нам общего лидера, который потом и приводит общество к тотальной апатии и предсказуемости.»
«Когда ты на самом деле плох, ты не кривляешься, ты просто такой есть. И мне нравилось быть ублюдком. Попытки быть хорошим делали меня слабым.»
«Я любил свою кровать и мог оставаться в ней часами, даже днем, натянув покрывало до самого подбородка. Здесь было покойно, никаких происшествий, никаких людей, ничего.»
«Я не был ни мизантропом, ни женоневистником, но мне нравилось одиночество. Хорошо сидеть себе где-нибудь в закутке, курить и попивать. Я всегда был лучшей компанией самому себе.»
«Большинство начинает вопить о справедливости, только когда это касается их лично»
«Невозможно переоценить глупость толпы.»
«Тусклая жизнь нормального, среднего человека хуже, чем смерть.
»
«Начало — лучшее слово.»
«Я чувствовал себя неплохо. Мне нравилось, что меня держали за самого плохого. Быть гадёнышем здорово. Любой может слыть хорошим, для этого не требуется много выдержки. Вот Диллинджер имел выдержку. Мамаша Баркер была великая женщина, она учила своих парней управляться с автоматами. Я не хотел быть похожим на своего отца. Он только старался походить на выродка. Когда ты на самом деле плох, ты не кривляешься, ты просто такой есть. И мне нравилось быть ублюдком. Попытки быть хорошим делали меня слабым.»
«Я всегда отстранялся от всех и наблюдал за людьми со стороны. Что-то вроде театра - они были на сцене, а я одинокий зритель.»
«- И чем ты занимаешь весь день?
- Лежу в кровати.
- Это ужасно.
- Нет, это прекрасно. Мне нравится.
- И что же прекрасного в твоём лежании весь день напролёт?
- Я могу ни с кем не видеться.
- И тебе нравится это?
- О да.»
«Барон продолжал совершать свои чудеса. Уже половина тетради была заполнена приключениями барона фон Химмлина. Я чувствовал прилив бодрости, страницу за страницей выписывая своего героя. Человеку нужно, чтобы кто-нибудь был рядом. Если никого нет, его нужно создать, создать таким, каким должен быть человек. Это не фантазии и не обман. Фантазия и обман - жить без такого барона на примете.»
«Сколь бы ни было неприятно общество Эйба Мортенсона, всё же он был искренен в своём идиотизме. Можно простить идиота за то, что он честно ведёт себя как идиот и никого не пытается наебать. Хуже обстоит дело с наёбщиками.»
«Прибрежные воды кишели людьми. Что такого притягательного в пляжах? Почему людям нравится толочься на них? Неужели нет более интересного занятия? Всё же какие они безмозглые твари.»
«Почему всегда приходится выбирать между плохим и ужасным?»
«Меня брала тоска. Ни в чём я не находил интерес и, что самое гнусное, не искал способа, чтобы выбраться из этого тупика. Другие, по крайней мере, имели вкус к жизни, казалось, они понимают нечто такое, что мне недоступно. Возможно, я был недоразвит. Вполне вероятно. Я частенько ощущал свою неполноценность. Мне хотелось просто отстраниться от всего. Но не было такого места, где я мог скрыться. Суицид? Ничем не лучше, чем любая другая работа. Я предпочёл бы уснуть лет этак на пять, но разве мне позволили бы?»
«Таковы правила: или вы умудряетесь вписаться в общую схему, или подохнете на улице.»
«- Джим, а правда, что твой отец вышиб себе мозги из-за твоей матери?
- Да. Он позвонил по телефону и сказал ей, что держит пистолет у виска. "Если ты не вернёшься, я убью себя, - сказал он. - Ты вернёшься ко мне?" Мать сказала: "Нет". Прогремел выстрел.
- А что твоя мать сделала?
- Повесила трубку.»
«Но кроме этого, я осознавал - всё, что я сейчас вижу, не так просто и гладко, как кажется. За всё приходится платить, и взлёт может быть первым шагом к падению.»
«- Слушай, они не виноваты, что родились богатеями, - сказал Джимми.
- Я их и не виню. Виноваты их ёбаные родители.
- А также их предки.
- Естественно. Будь у меня новенький авто и такие же клёвые тёлки - да ебал бы я все эти базары о социальной справедливости.
- Ага, - согласился Джим. - Большинство начинают вопить о несправедливости, только когда это касается их лично.»
«Что за утомительные были времена - годы моей юности, - я хотел жить на полную катушку, но не имел ни малейшей возможности.»
«- А если серьёзно, ты циник?
- Я неудачник. Был бы циником, чувствовал бы себя лучше.»
«Мои личные дела оставались всё так же плохи и беспросветны, что и раньше. Можно сказать, они были такими с дня рождения. С одной лишь разницей - теперь я мог время от времени выпивать, хотя и не столько, сколько хотелось бы. Выпивка помогала мне хотя бы на время избавиться от чувства вечной растерянности и абсолютной ненужности. Всё, к чему бы я ни прикасался, казалось мне пошлым и пустым. Ничего не интересовало, совершенно. Люди выглядели ограниченными в своей осторожности и щепетильной сосредоточенности на повседневных делах. И мне предстоит жить с этими уёбищами всю оставшуюся жизнь, думал я.»
«Нигде нет подлинной жизни, ни в этом местечке, ни в этом городе, во всём этом тоскливом существовании...»
«Какой бы это был триумф - целовать её нежные губы, раздвигая прекрасные ноги, пока Гитлер поглощал Европу и поглядывал на Лондон.»
«Я не был ни мизантропом, ни женоненавистником, но мне нравилось одиночество. Хорошо сидеть себе где-нибудь в закутке, курить и попивать. Я всегда был лучшей компанией самому себе.»
