Андрей Шашков - Эпоха застоя

Эпоха застоя — понятие сложное и многогранное. Для кого-то — потерянные годы, время, когда вместо «развитого социализма» уже явственно проступили черты будущего кризиса и краха. Для других — время свершений и надежд. Или просто — благодатные годы, вспоминаемые теперь с ностальгией, когда «ничего не случалось», а жизнь была предсказуема вплоть до копейки на год вперёд. Исторической науке ни на уровне макроанализа, ни на уровне устной истории пока не удаётся поставить этому периоду окончательный диагноз. И неслучайно Андрей Шашков именно это противоречивое понятие вынес в заглавие своей книги, включившей повесть и рассказы, повествующие в основном о жизни небольшого подмосковного города учёных (их теперь именуют наукоградами) — одного из тех оазисов научной мысли и передового производства, которые казались прообразами будущих Городов Солнца.

Внешне тексты Андрея Шашкова аполитичны — он не осуждает и не превозносит ни «развитого социализма», ни последовавшей «перестройки», ни бандитского либерализма 90-х. Нет осуждения и радости от ввода войск в Афганистан, нет анализа геронтологического правления… Нет даже очевидного — анекдотов про Брежнева!

Перед нами — обычная вроде бы жизнь, на фоне которой взрослеют главные герои — молодые ребята и девчата, постигающие азы мудрости в школе, в общении друг с другом, в первых опытах любви. Они — весёлые и грустные, умные и поглупее… В чём-то истории про них напоминают старые добрые фильмы про советских школьников — то здесь то там мелькают знакомые по «Доживём до понедельника», «Приключениям Электроника» лица. Воссоздать школьный мир тех времён в деталях — было, похоже, одной из центральных задач автора. Школьный — в широком смысле, не ограничивающийся стенами учебного заведения.

Вслед за школьным предстаёт мир институтский, и тут тоже автор проводит своих героев не только через учебные аудитории, но и через летние лагеря, спортивные секции, военные сборы. Вокруг жизни школьной и институтской развивается своя жизнь — люди рождаются, женятся, умирают, достигают чего-то или делают промахи или просто стоят после трудового дня в очереди за пивом.

В то время возвращают и названия произведений — словно взятые из книг для пионерского и комсомольского юношества — «Город под радугой», «В ожидании чуда», «Настоящий грибник», «Знания — сила»… Только наполнение несколько иное — текст изобилует такими приметами, о которых в советское время писать было не принято. Такова, например, забытая или вовсе незнакомая читателю «ломка» за театральными билетами.

И всё же, при всей своей историчности, рассказы Андрея Шашкова — именно рассказы, а не антропологические очерки. На первом месте здесь — сюжет, история из жизни, несущая в себе интригу и смысл, приподнимающий рассказанное над повседневностью, требующий остановиться и задуматься. Тут есть чувства, размышления о вечных вопросах, попытки героев понять себя, найти дорогу в жизни, стать настоящими людьми. Автор и тут (как и в своей аполитичности) избегает оценок извне — с высоты сегодняшнего дня. Он пишет «из тогда», пытаясь решить силами своих героев сложные жизненные уравнения в тех, 30-40-летней давности, духовных и ментальных координатах. Да и сами эти уравнения — из тех времён, сейчас некоторые из них кажутся несущественными.

В этом художественном погружении в прошлое, отказе от каких-либо оценок автор оказывается в высшей степени научен — как были научны те летописцы, бытописатели и антропологи, которые фиксировали наблюдаемую жизнь, стараясь максимально выхолостить из своих описаний всё то, что могло быть навеяно их собственным культурным багажом и препятствовало беспристрастному научному взгляду.

Автор пишет о времени и героях, хорошо ему знакомых — он их ровесник. Тем удивительнее, что эти рассказы и повесть были опубликованы не двадцать лет назад, а только сейчас, выдержав суровую историческую дистанцию. Местами Андрей Шашков даёт почувствовать это расстояние, отделяющее время описываемое от сегодняшнего. Таков эпилог «Города под радугой», где чувствуется горечь: Светлоград уже мало похож на Город Солнца, ожидаемое радужное «завтра» на поверку оказалось совсем не радужным, ориентиры сместились, знания, наука, открытия, которыми грезили герои, оказались мало кому нужны, как и их образование, мечты, идеи. Впрочем, и тут нет окончательных оценок и итогов времени — автор, то есть рассказчик, говорит об итогах своих героев. И пусть читатель сам судит историю, текущую за окном, и сам решает, насколько застойные времена были застойными! Пусть сам сравнит то, что чувствует сейчас, глядя вокруг, с тем ощущением роста и разворачивающейся жизни, верой в будущее, которыми пронизана книга!

И каков бы ни был вердикт учёных и читателей — для героев Андрея Шашкова и стоящего за ними образа рассказчика он известен и заключён уже в первых строках книги: «У каждого из нас есть свой город под радугой. И всё самое главное, что происходит с нами, происходит именно в нём».

Обращает на себя внимание стилистика произведений. Здесь читатель найдёт и лирическую прозу, и сказовость, и эксперименты с ритмом и звукописью, и ту эпическую неторопливость, которая была присуща русским и хорошим советским мастерам больших форм. И которая так подходит для мудрого взгляда на время и понимания его глубинной сути — как житейской, так и глобальной, исторической.

Артём КАРАТЕЕВ