Яхина Гузель Шамилевна - Зулейха открывает глаза

Обидно за российский книгопром, если такое чтиво занимает престижные призовые места. Видимо, мы становимся однобокими формалистами по западному образцу. Но если за океаном увешивают наградами любого, кто скажет, что изучил в своем произведение проблемы меньшинств, то мы бросаем лавровые венцы героическим воспоминаниям о жертвах большевизма.

Нет, тема достойная, но и исследование этой темы должно быть соответствующим. Книга же Яхиной - образчик сентиментальной (как в девяностых льстиво окрестили порнушку для женщин) прозы, сформированный по всем законом любовных романов. А мы теперь в диктантах обязаны это писать. Паустовский вовремя умер.

Итак, у нас есть бедная героиня, замызганная и неприласканная судьбой. Она скромна и неприхотлива, не понята и не любима, живет, не ведая о лучшей доле и о том, что она избрана. У нее есть тупой и властный муж, не ценящий ее наиразпреогроменнейшее женское сердце. Ведь в начале мы думаем, что вот она терпит лишения и болеем за то, чтобы у нее получилась ее стелс-миссия по хищению с чердака хавчика. Вот, зажравшиеся городские пижоны, думаем, что тридцатилетняя девочка покушать наконец-то сможет, но нет, безэмоциональные мы скоты, девочка не есть собирается сворованный хавчик, а духов задобрить. Кстати, о духах. Как и положено по стандартам низкосортного женского чтива у главгероини есть сакральный антагонист. Это мистическая бабка-колдунья, прорицания которой всегда исполняются. Вы тут в своем двадцать первом веке живете и не знаете, что в тридцатых годах не зря в народе суеверия блуждали, ибо имели они под собой твердую почву реальности вот таких вот народных ванг, ванговавших зло и завистливо, но всегда правдиво. Яхина брехни не сбрешет.

Но, по канонам любовных романов, как же обойтись без удалого героя-любовника? Наш лихой красный комиссар с эстетским чубом похаживает к разным бабам, к разным мощным и сексапильным соперницам главгероини (ну а как же, никто не должен сомневаться в половом гигантизме возлюбленного нашей прекрасной протагонистки. Это у ее мужа проблемы случались, но он же отбракованный жанром элемент), но в душе комиссара, конечно же, томится невзлелеянное покамест чувство, нет, Чувство, ЧУВСТВО к той единственной и совершенной, уготованной для него небом, то бишь Яхиной. Любовь к этой избраннице выше всех препятствий на Пути (в романе действительно вместо сюжета описывается путь из точки "а" в пункт "б". Это неизменный прием плохих постановщиков, которые в споре с критиками естественно ссылаются на Толкина и Радищева), любовь выше всех идеологий и должностных обязанностей, выше моральных и временных ограничений, ну и так далее. Еще из составных элементов, как признаков злокачественной сентиментальной прозы, в романе можно уследить мудрого старого учителя-заступника, беременность, как внезапный плот-твист, отказ следовать за большинством при побеге и прочее, и прочее, и прочее. Стилистически текст ни чем не примечателен, разве что хипстерскими вставками тюркизмов (у, я такая вся нестандартная, мне ваш инглиш до фени, быдлари). Да, кстати, персонажи в романе - быдло. Что армейская верхушка, что раскулаченные, что зэки, что даже и профессор медицины, культурой не блещут, понравиться не могут, ничего нового не скажут. Да и невозможно в конце десятых годов сказать что-то свежее о тридцатых. Можно рассказать интересную историю в рамках сеттинга этого времени, но пытаться просветить нас о характерах, быте и еще чём-нибудь того времени - это бред. Ничего принципиально не изменилось, а уловить всё-таки поменявшиеся детали по крайней мере Яхина не в состоянии. Борис Стругацкий вспоминал, что они с братом написали рассказ под названием "1937", но так и не опубликовали, потому что поняли: сказать нечего. Они там расписывали войну в Испании и чекистские застенки, и двоемыслие, и страх, и энтузиазм, и быструю смену локального руководства, но все это уже описали много раз до них, лучше и существенней. Найти надо свою нишу. Пишешь любовный ширпотреб - пиши, не заморачивая головы бестолковым жюри всероссийских конкурсов антикоммунистической фигнёй. У них еще внутренний цензор не адаптировался: то "партия - наш рулевой", то "компартию запретить" и "запретить Сталина", а теперь Сталин опять "отец народов". Ну, не успевает оргкомитет списки признаков экстремистского содержания обновлять, ну не надо его по любому поводу дергать. Шутка, конечно.