Тони Моррисон - Возлюбленная

Сначала я решила, что это прокол переводчика. Возлюбленная — кто так называет свою дочь? Даже мёртвую дочь. Нет, ей напишут на надгробии - «любимой дочери», но «возлюбленной»? А потом, только потом, стало понятно — это не ошибка.

В доме 124 всегда было много людей. Он служил и местом сбора цветных за рукодельем, и перевалочным пунктом для беглых негров, и агрегатором новостей. Что удивительного может быть в том, что время и сломанные судьбы рассуют по привидению в каждый угол? Что удивительного может быть в том, что какому-то привидению страшно приспичит обрести плоть?

Америка, Гражданская война. Её зовут Сэти и у неё новый белый хозяин. О, он учит её тому, что значит быть рабыней по-настоящему. Что значит быть животным, характеристики и цену которого можно написать на листке бумаги. И она бежит. Бежит от нового белого хозяина и его учеников, бежит от плети, от животных характеристик на листке, от того, что случилось в амбаре.

Добравшись до дома 124, ещё одна беглая рабыня в этой веренице вздыхает свободно. Всё, что у неё есть — её дети, и она никогда никому их не отдаст. Её мальчики не станут тягловыми рабами, с железным мундштуком во рту, разрывающем губы. Её девочек не будут делить хозяйские сынки или спаривать с другими неграми — производить всё новых и новых рабов. Её детей никогда не постигнет такая участь, даже есть ей придётся сделать самое страшное. Сэти — очень любящая мать. Очень. Смертельно влюблена, можно сказать.

Может показаться, что эта книга о рабстве. Может показаться, что эта книга о любви. Вполне вероятно, что кто-то сочтёт её мистической, как будто присутствие привидения — это что-то ненормальное. О нет, оно более чем реально — квинтэссенция чувства вины, боли, безумия. Материнской любви. Оно в прямом смысле во плоти. В доме 124, когда-то таком шумном и многолюдном, терзают друг друга искалеченные души, и деваться им некуда - ведь нет в этой стране такого дома, где из каждого угла не смотрело бы горе мёртвых негров.